Важно!

Что же делать с экстрасенсами и не только с ними?

Часть 1. Не о себе, но о своём

Станислав ЕРМАКОВ, Андрей ЛИ, специально для www.aeninform.org

Вышла книга "Самоучитель игры на извилинах" (второе издание)

Латыпов Н.Н., Ёлкин С.В., Гаврилов Д.А. Самоучитель игры на извилинах / Под. ред. А.А. Вассермана. - М.: АСТ, 2012. - 320 с. ISBN: 978-5-17-077065-6 Тираж 5000 экз.

Самоучитель игры на извилинах (обложка)

От издателя

Первое издание этой книги вышло в августе 2012 года под названием «Инженерная эвристика» ограниченным тиражом, но тут же стало заметным явлением на отечественном рынке развивающей литературы.

По многочисленным просьбам читателей — далеко не всегда инженеров в современном понимании этого слова — издательство в срочном порядке подготовило новую — исправленную и дополненную — версию этого бестселлера.

Тем не менее, отдавая должное исторической первооснове, мы помещаем ниже фрагмент предисловия к первому изданию профессора, доктора технических наук Н.Н.Карнаухова, чья инициатива и привела авторов к сотворчеству в создании настоящей книги.

(далее следует фрагмент предисловия к первому изданию генерального директора "ЛУКОЙЛ-Инжиниринг" - ознакомиться можно на форуме)

Предисловие (ко второму изданию)

(с)Анатолий ВАССЕРМАН, Нурали ЛАТЫПОВ

Эта книга, скажем прямо, не из тех изданий, в которых содержатся советы «как моментально заработать миллион». Эта книга о том, как самому развить способности к эффективному, изобретательскому мышлению, как расширить кругозор за счёт методического выявления универсальных связей, как искать и находить всеобщие закономерности, пользоваться богатством обнаруженных аналогий. Уж куда будут направлены мысли читателя после, к чему он приложит голову, в какую почву высадит семена идей — это его сугубо личный вопрос.

Как и в любом самоучителе, заинтересованный читатель обнаружит на страницах этой книги необходимые упражнения, выполнение которых будет способствовать повышению качества его «игры» на собственных извилинах. Тем уверенней раз за разом он будет брать креативные аккорды. Старинное философское положение «критерий истины — практика», лежащее в основе всей современной науки, не теряет своей актуальности и при овладении искусством делать изобретения.

Плоды изобретательского, можно сказать — «инженерного», творчества чаще всего подвергаются самому жёсткому контролю — столкновению с реальностью. Кстати, тут не стоит ограничиваться расхожими представлениями об инженере как человеке у чертёжной доски или «над душой» у рабочего в заводском цехе. Лишь только вспоминаешь происхождение самого этого слова, восходящего к понятию «вдохновенный», становится ясно: методы, нужные инженеру, востребованы в любом творчестве.

Вроде бы творцы в других сферах не столь наглядно наблюдают — или хотя бы чувствуют — постоянное давление внешнего опыта, не зависящего от их собственных фантазий и желаний. Но драматург, с ужасом взирающий сквозь щель в кулисах на пустой зал через пару спектаклей после премьеры, или художник, гуляющий по пустым залам персональной выставки через день после открытия, куда собрались на дармовой фуршет его друзья да профессиональные критики, прекрасно осознаёт важность независимой проверки своего творчества и необходимость соотносить порывы своего вдохновения с жизнью в целом и законами логики искусства в частности.

Между тем всё то же инженерное дело доказывает: соотнести творчество с жизнью можно и без дорогих натурных экспериментов вроде съёмки фильма, интересного разве что жене режиссёра в качестве повода к заклинаниям «я на тебя, идиота, жизнь угробила» с пояснением «по твоей работе видно, какой ты идиот». Понимание законов реального мира позволяет вписываться в него столь точно, что пробы лишь подтверждают отсутствие ошибок.

Но понимание это должно быть полным и всесторонним. Что толку создавать самолёт, идеально летающий в безоблачном и безветренном небе, если первая же капля дождя пробьёт обшивку, а первый же восходящий поток свалит его в штопор? Авиаконструктор вынужден знакомиться и с метеорологией, и с повадками птиц (дабы столкновение грозило гибелью только птице из плоти и крови, но не из металла и пластмассы), и с физиологией (на заре эпохи трансатлантических перелётов сотни пассажиров умерли от тромбов, сформировавшихся в сосудах ног за почти полсуток неподвижности в тесных креслах, так что пришлось законом устанавливать минимально допустимые размеры сидений), и ещё со многими десятками вроде бы разрозненных дисциплин. Сходным образом вынужден непрерывно расширять свой кругозор и любой другой серьёзный инженер. Даже для учёного разносторонность не столь обязательна: он может годами углубляться в узкую тему, а инженер на каждом шагу сталкивается с проявлениями закономерностей, вроде бы не касающихся сферы его непосредственной деятельности.

Причём в практической работе важно не только знать эти закономерности, но и понимать их взаимосвязи между собою, уметь искать в одной сфере знаний ответы на вопросы, возникающие в другой. В пределе постижение таких взаимосвязей и взаимоподдержек формирует цельную картину мира.

Само это словосочетание нынче почти забыто. Даже система образования во многих странах, всё ещё считающих себя развитыми, с каждым годом всё сильнее нацеливается не на создание цельной картины мира, а на её разрушение, если она по каким-то причинам, не зависящим от желания учителей, всё же начинает формироваться в сознании ученика.

Так, американская средняя школа всё дальше уходит даже от преподавания конкретных закономерностей и правил к зазубриванию разрозненных фактов. Нам попадались утверждения, что во многих тамошних школах и школьных округах из программы исключена даже теорема Пифагора, несмотря на всю наглядность её доказательства и простоту формулировки: там в лучшем случае зазубривают, что треугольник со сторонами 3, 4, 5 — прямоугольный.

Отступление от законоцентричности образования в пользу фактоцентричности — не только провал в безнадёжное прошлое (уже в Древней Греции преподавание строилось не на примерах, а на правилах), но и чудовищная растрата сил учащих и учащихся. Ведь запомнить свойства вышеупомянутого треугольника ничуть не проще, чем теорему Пифагора — а из теоремы (и нескольких других теорем, входящих в курс арифметики) можно вычислить несметное множество прямоугольных треугольников с целочисленными соотношениями сторон. Поэтому знающий только примеры знает несравненно меньше, нежели знающий законы и правила, откуда можно получить эти примеры.

Современное высшее образование — в том числе инженерное — также начинает страдать фактоцентризмом. Болонская система делит курс высшей школы на два этапа. Четырёхлетний бакалавриат отличается от классического пятилетнего образования прежде всего устранением значительной части теоретических основ наук в целом и научных дисциплин, наиболее значимых для избранной специальности, в частности. Без этих основ изучение конкретных знаний, важных для будущей работы, сводится к зазубриванию рецептов наиболее часто встречающихся действий. Столкнувшись с чем-то выходящим за пределы пройденного курса, бакалавр в лучшем случае обратится к специалисту поопытнее, а в худшем просто не поймёт, что его знаний недостаточно. А уж любое появление чего-то нового вынудит его обратиться на курсы повышения квалификации — что выгодно курсовладельцам, но не ему самому. Двухлетняя же магистратура должна, по замыслу, преподать ту теорию, что упущена в бакалавриате — но эти теоретические познания, не будучи подкреплены дальнейшим изучением соответствующей практики, быстро забываются.

Изучение причин столь очевидной деградации североамериканской средней и западноевропейской высшей школы выходит далеко за пределы данной книги, не говоря уж о предисловии к ней. А уж причины нашего присоединения к худшему из доступных образов действия (и методы устранения этих причин) давно стали предметом множества публикаций авторов предисловия, но эти публикации всё ещё остаются гласом вопиющего в пустыне.

Эти рассуждения — далеко не отвлечённые досужие разглагольствования. Ведь именно существование небольшого числа общих закономерностей, проявляющихся в самых разных явлениях и своим взаимодействием обеспечивающих всё разнообразие этих явлений — основа любых методов не только научного исследования, но и творчества. Любая аналогия опирается на выявление одной и той же закономерности в разных обстоятельствах. Любая эвристика — мысленное продолжение закономерностей, очевидных в одной сфере, в другую в надежде опереться и там на те же закономерности.

Поэтому формирование цельной картины мира — если не абсолютно необходимое, то по меньшей мере весьма желательное условие занятия любой творческой деятельностью. В знаменитой системе Станиславского ключевое звено — создание цельной картины внутреннего мира персонажа, позволяющей актёру естественно вести себя в любых поворотах предлагаемых обстоятельств. В фантастике — уже добрых полвека ведущем художественном методе, постепенно оттесняющем реализм на задний план, как сам реализм одолел романтику, а романтика опередила классицизм — высоко ценится умение выбрать единственное предположение, отличающее воображаемый мир от нашего, а затем развернуть широчайший веер следствий из этого авторского допущения, создающий цельную картину иного мира. Уж как далека от реальности абстрактная живопись — но и в ней предпочтителен единый авторский стиль, дающий зрителям ощущение цельного мира, скрытого в душе художника и оттуда прорывающегося на холст как бы взглядами с разных ракурсов. А в научной и инженерной работе и подавно без такой картины никуда не двинешься.

Вдобавок цельность картины мира играет и защитную роль. Сколько бы разрозненных фактов Вы ни знали — каждый следующий факт воспринимается отдельно и проверяется также отдельно. Если почему-либо нет возможности проверить очередной факт — он останется в Вашем сознании, даже если не соответствует действительности. Ныне, увы, покойный советский математик Владимир Игоревич Арнольд, много лет проработавший (и умерший) в Париже, заметил: опечатка во французском учебнике арифметики оставалась незамеченной пару десятилетий и успела просочиться во множество неверных выводов в самых разных сферах, ибо операции с дробями в этом учебнике даны как набор технических приёмов, не подкреплённых теорией (хотя теория действий с дробями достаточно проста, чтобы школьники без труда её поняли). А в цельную картину мира ошибочный факт скорее всего просто не впишется. Любое противоречие между ранее созданной картиной и вновь поступающими сведениями легко заметить и приступить к усиленной проверке этих сведений, дабы либо отвергнуть их в результате проверки, либо — если они её выдержат — пересмотреть и дополнить саму картину.

Самопроверяемость цельной картины мира мешает манипулировать её обладателем. Он обращает меньше внимания на рекламу (в том числе и политическую), не склонен бездумно издавать приказы, не любит вливаться в массовые движения. Это — одна из причин нынешнего уродования системы образования: ни политика, ни бизнес не заинтересованы в людях, противостоящие простейшим приёмам «впаривания» ядовитых идей и вещей.

По счастью, сейчас всё ещё сохранились и преподаватели, способные учить не фактам, а концепциям, и соответствующие учебники. Так что при желании каждый способен самостоятельно сформировать цельную картину мира. Надеемся, по прочтении этой книги такое желание возникнет у многих.

Каждый из авторов книги и предисловия к ней вырабатывал собственную картину мира многолетними собственными усилиями, действиями по указаниям компетентных учителей, беседами с коллегами. Но в первом приближении её можно сформировать довольно быстро. В частности, довольно внятная и вполне цельная картина мира создаётся после прочтения (в указанном порядке) всего четырёх книг: Фридрих Фридрихович Энгельс — «Анти-Дюринг»; Станислав Самуилович Лем — «Сумма технологии»; Ричард Клинтон-Джонович Докинз — «Слепой часовщик»; Дэвид Элиэзер Дойч — «Структура реальности». Конечно, в ней остаётся немало мест, нуждающихся в пополнении, а то и в существенной достройке — но она уже достаточна для осмысленной самостоятельной деятельности с приемлемо малой вероятностью ошибки. Несомненно, существуют и многие другие столь же компактные наборы книг, достаточные для решения той же задачи. Но этот хорош ещё и тем, что все четыре книги написаны ясным лёгким языком, и трудности постижения сложного содержания не приходится сочетать с трудностями преодоления последствий частой для многих серьёзных аналитиков неспособности доступно изложить свои мысли.

Итак, мы надеемся, что наши читатели либо уже располагают цельной картиной мира, либо готовы заняться редкостно увлекательной работой по её построению. Поэтому дополним предисловие разными примерами и указаниями на особенности отдельных аспектов творческой деятельности, не вошедшими в основную часть книги (в основном потому, что и без них хватало иллюстраций более общих принципов), не сомневаясь, что читатели даже без дальнейших напоминаний увидят: без цельной картины мира эта деятельность если не вовсе невозможна, то по меньшей мере сложна и ненадёжна.

Никаким творческим — а тем более эвристическим, не опирающимся на чётко сформулированные правила — принципам не удастся успешно следовать, если мышление не подготовлено к эффективной работе на самом первом — аналитическом — этапе решения задачи. А готов ли Ваш интеллект к сложному мыслительному процессу? Можно ли его укрепить и подготовить к любому испытанию «на прочность»? Какие есть способы и методы такой тренировки мышления?

Однажды в чайхане пожилой человек начал давать всевозможные советы ходже Насреддину.
— Почему я должен поступать так, как ты мне говоришь? — спросил ходжа.
— Потому что я тебя старше! — вскричал человек, оглаживая бороду.
Тогда Насреддин заметил:
— Насыщает не время, проведенное в чайхане, а количество съеденного плова.

Множество рекомендаций для расширения интеллектуальных возможностей приведено в современной мировой психологической литературе (её можно условно назвать «Как сделать свой мозг спортсменом»). Часть методик представлена достаточно схематично, другие описываются подробно, обсуждаются условия и границы их применимости.

Авторы предлагают использовать их творение скорее как самоучитель по игре на извилинах. Или по меньшей мере как средство для их настройки, чтобы извлекать аккорды, сопровождая собственную песнь изобретателя.

В любом случае конкретные знания, полученные при чтении этой книги (как и любые факты, изучаемые и в ходе обучения, и при самостоятельной деятельности), должны быть не столько самоцелью, сколько полигоном для развития мыслительных способностей. Например, знаменитый физик Макс Теодор Феликс Юлиусович фон Лауэ сказал: «Не так важно приобретённое знание, как развитие способности мышления. Образование есть то, что остаётся, когда всё выученное забыто». Вторую часть этого высказывания приписывают и множеству иных выдающихся учёных. Вряд ли все они просто повторяли слова Лауэ без указания первоисточника. Скорее на собственном опыте убедились в верности этого правила. В самом деле, даже если мы изучаем множество конкретных примеров, дабы понять стоящую за ними закономерность, совершенно незачем их помнить, когда мы уже овладели самой закономерностью.

Изобретательские решения спонтанно — безо всякой тренировки — находят самые разные люди в самом разном возрасте. Из памятных находок такого рода за последнее время — в августе 2012 года в автоновостях промелькнуло сообщение о пожилой жительнице Китая. Старушка устала от того, что водители не снижают скорость перед пешеходным переходом, и обратилась в полицию. Тем было, как видно, недосуг заниматься проблемой. Тогда бабушка привязала к дереву возле перехода резиновую надувную женскую куклу в полный рост в одном нижнем белье. Водители стали притормаживать — то ли проявляя живой интерес к аппетитной фигуре, то ли из гуманных соображений. Гражданка обрела возможность перейти дорогу в отведённом правилами месте.

Само собой уже школьное, а лучше, специальное техническое образование, должно закладывать необходимый базис для изобретательства. О чем это мы? Поясним на паре примеров без ответов. Читатель найдёт их без труда, если уж берётся за эту книгу.

Начало 60-х годов. Узбекистан. Студент-физик живёт бедно. Всё хозяйство семьи – глинобитный домик и захудалый курятник. Один из членов Горсовета предложил студенту подработку (за солидные, по тому времени, 30 рублей в месяц). От работника требовалось ежедневно, когда смеркается — включать по всему городку освещение, а когда светает — выключать его… Целый год студент занимался учёбой, не заботясь о подходе к рубильнику. Тем не менее, свет включался и выключался в строго обозначенное договором время. Каким образом находчивому студенту это удалось?

А это произошло в самом начале 80-х годов на одном из нефтедобывающих предприятий Башкирии. Новичок-водитель увидел, что его коллеги чистят от накипи металлическими стержнями латунные трубки радиаторов охлаждения КРАЗов, «шомполируют», как тогда выражались. Толщина такой трубки — доли миллиметра. Толще её делать нельзя — снизится охлаждающий эффект. Как следствие — шомпола часто дырявили радиаторы. «Друзья, вы совсем забыли, на каком предприятии работаете, и каким методом пользуются для решения такого рода задач!» — воскликнул новичок. — «Это же в пределах знаний средней школы!».

Круг изобретательских решений, как мы понимаем, не ограничивается сферами науки, техники, инженерии — он столь же широк в пространстве и времени, как сама жизнь.

Вот пример из области управления и социальной психологии. Римляне во главе с Гаем Юлием Цезарем прибыли к берегам Африки. Спускаясь с корабля на землю, Цезарь оступился и упал. На первый взгляд — ничего страшного. Обычное дело — может случиться с любым человеком. Но Цезарь-то — не любой! То, что простительно обычным подчинённым, не подобает руководству, равному небожителям. Надо сказать: Цезарь не зря слыл великим правителем и эффективным менеджером — он не позволял таким случайным мелочам влиять на свою жизнь. Он отлично понимал, сколько пользы извлекут из его падения злопыхатели в Риме. Да и жрецы истолковали бы это как «дурное знамение» относительно успеха в грядущих делах. Новость мигом бы облетела всех… Быстро — в темпе падения — просчитав в уме все негативные последствия, Цезарь решил обернуть всю ситуацию в свою пользу. Полководец не оставил и мига для чьей-то ухмылки и места для рождения суеверного страха. Он обнял руками землю, на которую только что так некстати шлёпнулся, и воскликнул: «О Африка! Ты сама идёшь ко мне в руки!»

Ещё один легендарный выход из глупого положения нашёл Сэмюэл Лэнгхорн Джон-Маршаллович Клеменс — американский писатель и публицист Марк Твен — уже в пору его знаменитости. Твен много и часто публично выступал со сцены. Обычно публика рукоплескала и швыряла к его ногам цветы. Но как-то раз вместо букета ему в лицо угодил вонючий клок подгнившего сена. И свидетелей полон зал! Писатель поднял с пола выпавший было из рук клок и в воцарившейся тишине сказал: «Этот дар для меня ценнее всего! Ведь тот, кто ел его ещё пару минут назад, поделился со мной самым дорогим для него!»

Невозможно утверждать, что без этой книги — или подобных ей изданий — читатель не смог бы находить в том или ином случае оригинальные идеи. Но мы больше говорим об идеях «на заказ» — их производстве в необходимом количестве в любое время. И ещё, конечно, о развитии предрасположенности к системному эвристическому мышлению, кое и составляет основу изобретательского творчества.

Эвристика — как станет ясно из последующих глав — не количественная наука. Она пока ничего не может сказать ни о самих информационных взаимодействиях, ни о конкретных их результатах — творческих достижениях. Но она помогает найти тот кратчайший путь к творческим достижениям, движение по которому наиболее продуктивно. То есть качество — степень новизны, оригинальность и полезность для дальнейшего применения — информации, получаемой на этом пути, наивысшее. Значит, эвристика помогает сформулировать и активно использовать некий «принцип наименьшего действия», обеспечивающий движение мысли в «пространстве проблемы» по кратчайшему пути и с наибольшей выгодой — получением максимального количества нового знания.

Как обычно происходит поиск решения? Чаще всего путём проб и ошибок: благодаря им мы чувствуем путь к успеху (интуиция? озарение? акт подсознания?) и можем производить нужную коррекцию нашего действия относительно цели, не зная даже, каким образом мы это делаем. Ещё Михай Михаевич Полани в книге «Личностное знание» отмечал: так постигается принцип плавания или езды на велосипеде. В процессе отбора нужного материала для работы мысль тоже способна выбрать пути и понятия, в данной ситуации полезные и эффективные, даже если сами эти действия мозга — а тем более их причины — неведомы самому же мозгу.

Некоторые моменты, о которых мы теперь лишь упоминаем, уже освещены ранее в монографиях Нурали Нурисламовича Латыпова «Основы интеллектуального тренинга. Минута на размышление» и «Путеводитель по извилинам. Тренинг интеллекта»:

«Если, несмотря ни на что, у Вас есть желание — или необходимость — решать ту или иную творческую задачу, нужно, войдя в её пространство, немедленно его хорошенько рассмотреть. Как говорил один известный физик-теоретик, применим к этой трудной задаче лучший метод решения: метод пристального рассматривания.

Прежде, чем двигаться в незнакомой «квартире», нужно сориентироваться. Слева слышна «капель» из крана — видимо, там кухня или ванная комната. Справа, из-за двери, явственно слышен шум проезжающих машин — наверное, открыта дверь на балкон. Выключатель, как правило, находится либо на уровне головы (если дело происходит в странах СНГ) либо на уровне опущенной вниз руки (в прочих странах мира). И так далее. Примерно то же нужно сделать сразу после входа в «пространство проблемы» — в незнакомой местности, первым делом, следует осмотреться, не жалея на это времени и обращая внимание на все тонкости и детали. Назовём это утверждение «принципом проникновения» (или принципом полной ясности). Иначе говоря, следует провести первичное исследование проблемы, сориентироваться на местности. Очевидно: чем тщательнее проведено первичное изучение «пространства проблемы», тем легче будет при решении аналогичных задач.

Уже имеющиеся знания помогут не попасть в излюбленную в сказках ситуацию: «Пойди туда — не знамо куда, принеси то — не знамо что». Хороший следопыт по одним лишь следам определит, какой зверь и когда прошёл, был ли он стар, здоров, разозлён. Чтобы всё это узнать, нужно обладать опытом и знаниями. Требуемое на осмотр время обратно пропорционально опыту в решении похожих задач, количеству накопленных знаний, степени развития интеллекта.
Как отмечено выше, слишком большой информационный запас несколько утяжеляет и замедляет движение мысли. Если на плечах лежит коромысло, то быстро развернуться с ним непросто — примерно так и огромный запас знаний эрудита иногда не позволяет быстро «развернуть» своё мышление. До какого-то момента, до некоторой «критической массы» эрудиция действует как хорошая смазка, но в слишком большом количестве информации мысль может просто завязнуть
Видели, как в тёплые осенние дни маленькие паучки смело путешествуют, перелетая с места на место на лёгких паутинках? Приземлившись, они начинают обустраиваться, сплетая новую сеть. Так и мышление должно уметь реализовывать «принцип паутинки», перелетать через целые области неизвестного, чтобы приземлиться где-то на далёком островке. А потом соединить в прочную сеть свои рассуждения.

К этому методу близок «принцип срезания угла». Представьте, что в зимний день Вам нужно перебраться на противоположный берег реки (или на островок на реке). Можно, конечно, поискать мост — но Вам известно: до него довольно далеко. Попробуем поступить проще — ведь река уже покрыта вполне надёжным прочным льдом! Правда, лёд скользкий, а падать не хочется. И вот тогда Вы решаете не идти в обход через мост, не арендовать вертолёт для посадки на островок и уж тем более не махнуть рукой вообще на всю эту затею (ведь Вы уверены: ТАМ есть нечто исключительно важное!). Вы просто переобуваетесь. Снимаете тёплые ботинки, в которых удобно ходить по берегу, но скользко на льду. И обуваете коньки. Теперь легко и быстро вы добираетесь по льду туда, куда хотели (ботинки не забудьте — на твёрдой почве в них будет удобнее, когда окажетесь в нужном месте). Итак, как же мы «срезали угол»? Мы перешли на другой язык, другой способ описания условия, другой уровень абстракции!

По-настоящему эффективное мышление всегда стремится сократить путь к решению. Даже если долгий путь тоже приводит к нему. Ну, конечно, левое ухо можно ведь почесать и правой рукой. Правда, левой рукой удобней.

Говорят: мышь, прижатая к стене, от отчаяния способна стать тигром. Так и мысль, попавшая в тупик, может обратиться к совершенно невозможному — на первый взгляд! — решению. То, что казалось поначалу абсолютно безумной идеей, после «прокручивания» в мозгу уже таковым не кажется. Что происходит? Мысль совершает отчаянный и безрассудный «прыжок в неизвестное» и «приземляется» на другом берегу. Вот там-то, оказывается, и удаётся найти необходимые элементы решения.

Для нахождения нестандартного и неожиданного решения этот «принцип отчаявшейся мыши» (он тоже близок к «принципу паутинки») очень важен. Вот только нужно, чтобы мозг был способен выдвигать такие сумасшедшие идеи!

Привычный рецепт — не лучший! Небольшой наглядный пример. Обезьяну учили доставать связку бананов, вокруг которых создали кольцевой огненный барьер. Рядом с ней поставили ведро с водой. Когда обезьяна, бегая вокруг огненного кольца, опрокинула ведро, вода загасила огонь. Так что обезьяна сумела сунуть руку в центр круга и достать бананы. Эксперимент повторили несколько раз, и у обезьяны сформировалась устойчивая логическая цепочка: «ведро» — «вода» — «путь через огонь» — «бананы». Затем эксперимент усложнили: бананы поместили в огненном кольце на одном из двух плотов, на реке. Здесь же есть ёмкость для воды, но пустая. На другом плоту стоит то самое ведро с водой. «Умная» обезьяна не без труда перебирается на другой плот, с трудом перетаскивает оттуда ведро с водой и, торжествуя, заливает огонь! А зачерпнуть подходящей посудой воды из реки не догадалась. Вот что значит не знать «принцип срезания угла»!
Конечно, мышление обезьяны не позволяет ей правильно выделить основной элемент решения, ключевое слово, понятие. Для неё это, видимо, «ведро с водой», а не просто «вода». Плохо обезьяна проводит первичный анализ «пространства проблемы»…»

Хвала Матери Природе, мы далеко опередили примитивных приматов в этом.

Осмелимся дать нашему читателю и ещё один — на первый взгляд, излишний — совет: «Самая плохая бумажка лучше самой хорошей памяти!» Пишите, пишите и ещё раз пишите! Делайте пометки на полях этой книги, складируйте ключевые слова и фразы в блокнот, рисуйте, в конце концов!

Вспомним: наше сознание способно при обработке информации удерживать в «оперативной памяти» не так уж много её фрагментов — не более семи. Поскольку её емкость не слишком велика, она быстро переполняется. Как в кинокомедиях — кто-то втискивается в заднюю дверь битком набитого автобуса, из-за чего из открытой передней двери человек выпадает. Так и здесь — первичные данные вытесняются последней поступившей информацией.

Поэтому мышление не способно одновременно и воспринимать новые данные, и извлекать что-то из памяти, и вести вычисления. Чтобы облегчить работу мышления, нужно уметь в удобной для Вас форме записывать информацию: начальные данные, промежуточные выкладки, идеи о направлениях поиска ответа, рисовать картинки (включаем визуальную память). Полезно не только делать записи, рисовать схемы, наброски, но и просто разговаривать вслух, хотя бы с самим собой (включаем слуховую память). Этот следующий шаг поисков в «пространстве проблемы» назовём «принципом бухгалтера» (в его работе как раз требуется тщательный учёт всех передвижений капитала: в данном случае капитал — наши наблюдения, сведения, предположения).

Заметим: вообще записывать появляющиеся мысли (и не только относящиеся к данной проблеме) — важно и полезно. Альберт Эйнштейн, по воспоминаниям его друзей, с молодых лет имел такую привычку. Он всегда — даже во время морской прогулки на яхте — мог вытащить блокнотик и записать какие-то свои соображения.

Конечно, можно сказать «Это же Эйнштейн!» Но возможно, он ещё и поэтому стал тем Эйнштейном, на которого можно ссылаться без особых пояснений?
Сходная привычка есть у множества людей. А многие другие, думаю, нередко сожалели о чём-то очень существенном и неповторимом, мелькнувшем и не остановленном. Знаете, что нужно сделать? Победить свою лень…

Один из авторов этого предисловия в институтские годы так и не обрёл обязательной для учёного привычки фиксировать и собственные мысли, и координаты интересных сведений, почерпнутых из книг. Возможно, это стало одной из причин, превративших его сразу по окончании института из исследователя в программиста: в этом виде творческой деятельности с давних пор существуют эффективные технологии сохранения сведений обо всём необходимом. Зато сейчас он записывает в электронную память своего коммуникатора — гибрида небольшого компьютера с большим телефоном — едва ли не каждую мысль, кажущуюся достойной дальнейшего обдумывания. Увы, жизненный опыт доказывает: действительно хорошие мысли приходят в голову так редко, что жаль упустить хотя бы одну из них.

Кроме того, введём так называемый «принцип снеговика». Один из нас в первые школьные годы с трудом запоминал стихотворения (в тогдашней школьной программе предусматривалось заучивание наизусть многих десятков произведений этого жанра в самых разных стилях — и дальнейший опыт доказал, сколь полезны оказались эти вроде бы далёкие от жизни языковые игры). Мать подсказала: пока не запомнишь весь текст до какой-то строки, не пытайся её учить. Совет помог: как к снеговику прилипают всё новые снежинки, так к уже усвоенной части стихотворения легко прилипают одна за другой всё новые строки, прикрепляемые не только памятью, но и внутренней логикой самого поэтического текста. Тем же приёмом можно — и зачастую нужно — пользоваться не только для обучения, но и для последовательного приближения к полному решению, рассматривая отдельные — сравнительно простые — части задачи. Скатаем сначала отдельные маленькие «комочки» из заранее известного. Потом каждый из них «покатаем», пока не станет ясно, как он входит в состав всей — доселе незнакомой нам — конструкции. В конце соберём всего «снеговика». То есть: сложную и большую задачу мы разбиваем на отдельные части, маленькие задачи, которые легко исследовать и решать. А потом переходим на качественно иной уровень рассуждений (вновь срезая угол!) — и объединяем, сращиваем отдельные элементы решения.

Новое знание не существует отдельно от уже известного. Философ Михаил Александрович Розов определил новое знание как ту часть неизвестного, которая сводится к известному. Сводится — то есть осваивается, осмысливается, «приживляется» к уже существующему в мышлении системному «дереву» понятий и сведений.

Скажем, прогуливаясь вдоль пруда, задумывались ли вы когда-нибудь: почему он на поверхности замерзает прежде, чем в глубине, и намного раньше, чем вблизи дна? Допустим, причина нам неизвестна. Пойдём от обратного. Так, мы знаем: «в судоходных реках и озёрах, чтобы предотвратить образование льда, и тем самым обеспечить прохождение судов, по дну прокладывают трубы с отверстиями, благодаря чему в воду попадают пузырьки воздуха. Если даже лёд уже образовался, то из-за пузырьков он начинает подтаивать, а через четыре–пять дней исчезает полностью. Каким же образом пузырьки очищают реку или озеро ото льда? Вода имеет наибольшую плотность примерно при четырёх градусах Цельсия. Когда пруд начинает замерзать, лёд, будучи более лёгким, всплывает наверх; вода, температура которой близка к точке замерзания, поднимается к поверхности, а вода с температурой около четырёх градусов как наиболее тяжёлая опускается вниз. Поэтому вода на поверхности оказывается самой холодной и замерзает прежде всего. Поверхность быстрее охлаждается потому, что она излучает тепло в атмосферу и уносу тепла способствует циркуляция воздуха над поверхностью. Земля же на дне пруда остаётся сравнительно тёплой и подогревает поддонный слой воды. Пузырьки относительно тёплого воздуха предотвращают, задерживают или уменьшают возникновение льда на поверхности воды» (Уокер, 1989, № 3.44, с. 63, с. 196). Кстати, если вообразить себе жизнь на основе другой жидкости, при охлаждении постоянно сжимающейся, то станет ясно: рыбы в такой жидкости смогут существовать только в тропиках, ибо первая же зима проморозит всё до самого дна. Поэтому есть основания полагать: жизнь может развиться только в среде воды или ещё какой-нибудь из редчайших жидкостей, достигающих наивысшей плотности достаточно далеко от точки замерзания. А раз уж мы возникли и существуем в водной среде, задумаемся заодно: годится ли для защиты морских платформ от обледенения тот же способ, что уже не первое десятилетие открывает судам дорогу в зимних реках и озёрах?

Примеры подобных взаимосвязей сложных законов природы с простыми бытовыми способами их использования можно ещё множить. Но лучше перейти к их изучению в самой книге. Тем более что один из её авторов — Сергей Владимирович Ёлкин — много лет преподавал в Московском инженерно-физическом институте и прекрасно знаком как со сложными физическими закономерностями, так и с их проявлениями в повседневной практике, включая современную экономику. Другой автор — Нурали Нурисламович Латыпов — получил сразу два высших образования и в качестве нейрофизиолога исследовал проявления в деятельности нервной системы тех же процессов, которые изучал в качестве физика. Третий автор — Дмитрий Анатольевич Гаврилов — не раз с интересом обнаруживал аналогии между законами природы, знакомыми ему как химику, и законами развития человеческого общества, постигнутыми в ходе многолетнего и плодотворного изучения фольклора и типичных творческих сюжетов разных народов. На этот раз уже в качестве талантливого писателя, на чьём счету не только добрый десяток монографий по нематериальному культурному наследию, но и несколько романов.

* * *

В тексте этой книги, одним словом, найдётся немало почерпнутого всеми троими авторами из своей профессиональной деятельности и слитого воедино в горниле изобретательства. Несомненно и читатели смогут провести немало аналогий между материалами книги и личным опытом.

Итак, учитесь пользоваться собственными извилинами!